Если придти в этот квартал на рассвете, то улицы встретят пришедшего полным молчанием, которое напомнит страннику о том, что молчаливые стены видали мириады таких утренних посетителей и увидят еще столько же, тогда как век нарушившего покой мимолетен, словно дуновение одного из греческих соленых ветров.

Знатные ромеи крепче всех связаны с городом, ведь многие поколения их предков правили Византием. Так, от отца к сыну, передается наследие империи; и чем старее род, тем более он величественен. Каждый житель Константинополя – связующее звено между прошлым и будущим, и от того, как он несет в себе свое прошлое, зависит то, каким станет будущее; так великий доместик во сне одним глазом видит сны прошлого, а другим – сны будущего.

Высоко поднятая голова, вера в себя и в Бога. Пусть времена не столь радостны, а фемы не столь многочисленны, но империя крепко стоит на ногах, а вместе с ней и высокорожденные. И каждый из них знатнее любого европейского короля или турецкого султана; каждый готов подхватить знамя ромеев и повести за собой Богом хранимую империю, если императорский род прервется. Изощренные политики, которых в Европе называют хитрыми греками, постоянно плетут интриги, с тем чтобы укрепить положение империи, своего рода, себя. Таковы аристократы Византия, гордые и могучие.

Город любит и уважает их и верно хранит их секреты. Потому служанки, приходящие убираться в домах, всегда молчат, когда находят с утра подушку, соленую от слез, или разбитое зеркало, в котором отражается боль.

Говорят, каждый новорожденный в этом квартале приходит в этот мир, уже зная одно слово. Детские связки пока слабы, губы непослушны, но ребенок с самого рождения хочет произнести это слово; слово, известное каждому ромею. Однажды дитя просыпается утром и, когда сон еще не успел улететь на небеса, но солнце уже осветило купола Святой Софии, ребенок произносит:

«Византий!»